Шри Чинмой - Джаянти Тэмм, "Рождение мифа"

Ниже – мой перевод фрагмента книги Джаянти Тэмм «CARTWHEELS IN A SARI». Джаянти была рождена в Центре Шри Чинмоя и воспитывалась в нём до тех пор, пока ей не исполнилось 25 лет.

РОЖДЕНИЕ МИФА.

Историю моей жизни можно проследить, начиная с адреса, нацарапанного на спичечном коробке. Этот коробок вёл мою мать к месту, где она надеялась окончить свой поиск длиною в жизнь. В её распоряжении не было ни контактного телефона, ни имени. Опустились сумерки и Нью-Йорк опустел. Некого спросить и не от кого ждать подсказки. После того, как она четырежды прошла туда-обратно всю улицу, она остановилась перед единственным зданием, на котором не было номера. Металлическое крыльцо было усыпано битым стеклом. Вместо панели со светящимися кнопками звонков – пять перекрученных проводов, торчащих из кирпича в стене. Дверь была не заперта и отворилась, стоило только к ней прикоснуться.
Лестничный пролёт освещался одной голой лампочкой. Сигаретные окурки покрывали пол подобно раздавленным тараканам. Она ещё раз проверила адрес, который сжимала в левой руке. Внезапно всё это превратилось в бессмыслицу. Всё это — утомительное путешествие на попутках из Сан-Франциско, с двухлетним сыном на руках, расставание со своим мужем и прочим содержимым её прошлой жизни. Она не взяла с собой ничего, кроме маленькой сумки и спичечного коробка с адресом Шри Чинмоя – индийского гуру, недавно прибывшего из Пондишери. С грязного кольца под потолком на её плечо упала капля ржавой воды. Это не было правильным местом для встречи со святым человеком. Святые люди обитают на укрытых гардениями берегах Ганга, или живут в горных пещерах, или укрываются в тени ветвей Дерева Бодхи, но не живут в многоквартирных развалюхах Ист Виллиджа. Когда она развернулась и собралась уходить, её ушей достиг голос – мягкий и успокаивающий: «Наконца-наконца. Ты пришёль, хороши девочка. Э-э-э!»

Она взглянула наверх. Облачённый в традиционный индийский наряд (светло-синие дхоти и такого же цвета курту), сияя своей золотистой кожей, Гуру, казалось, излучал поток света, льющегося вниз по лестничному маршу.

Она начала свои поиски духовного становления тогда, когда сбежала из Чикаго с первым бой-френдом, оставив своего агрессивного отца-алкоголика, который любил переодеваться в женское платье. В своих страстных устремлениях поиска духовной жизни, она скиталась по Сан-Франциско – городу, где сходятся все стези альтернативных духовных учений. Она преклоняла колени, предаваясь безмолвному дзадзэну в храмах дзэна, она танцевала и кружилась с суфийскими мистиками, она тихо рефлексировала в Молитвенных Домах квакеров, она хлопала в ладони и пела речитативом в храме Харе Кришна. Однако всё это, включая мистические озарения, казалось слишком формальным и механическим, напоминая ей о днях, проведённых в католической школе. Однажды она прочла, что гуру появляется тогда, когда готов ученик.

И вот – он стоит перед ней, этажом выше, облокотившись о перила лестничной площадки. Он стоит так, будто ожидал её на протяжении всей жизни. Почему она добиралась так долго? И как она может попусту тратить хоть одну минуту тогда, когда гуру наконец-то появился? В этот момент она приняла решение: вверить ему всю себя. Этот гуру являл собой ответ на все её вопросы и поиски. Казалось, что он знает её, и что он сможет заполнить собой все зияющие внутри её пустоты.

Он подал ей знак следовать за ним, и они прошли в его квартиру, наполненную гостями, молча сидящими на голом деревянном полу. Сквозь клубы сандаловых благовоний он велел ей сесть рядом с юным хиппи – босоногим и потным. После нескольких часов безмолвной медитации Гуру заявил, что если она хочет «прыгнуть в океан духовности», то ей следует выйти замуж за этого длинноволосого человека.

Так, согласно рассказу матери, она встретила моего отца.

Бродяжка-блондин – мой отец, также был у Шри Чинмоя впервые. Он приехал из Йельского университета, где учился на выпускном курсе факультета философии. Он родился в лагере беженцев, расположенном в немецком городе Аугсбург. Его родители бежали из Эстонии, когда сталинские войска оккупировали их родину. Семья моего отца эмигрировала в США и осела в городе Бисмарк, расположенном в Северной Дакоте. Разочарованный жизнью в Бисмарке, мой отец, будучи подростком, употреблял наркотики вперемешку со священными письменами на санскрите, ездил от коммуны к коммуне и от церкви к церкви в поисках ответа на вопрос о смысле всего сущего. Его завораживала древняя концепция аскетизма.

Прибыв в Йель, он начал свой персональный интенсивный курс превращения в садхаку, который включал в себя отказ от привязанности ко всему материальному. Он приветствовал лишения и самоотрицание в качестве важных шагов, направленных на укрепление внутренней силы. Частично его духовная практика заключалась в расхаживании, даже зимой, босиком по общежитию. Согласно рассказу моего отца, в тот вечер он пришёл к Шри Чинмою, чтобы дать обет целибата и стать монахом-санньясином.

Менее всего он ожидал, что встретит в тот вечер свою жену и пасынка.

Когда Гуру, возложив руки на их лбы, благословил обоих, они почувствовали, как течение тёплой реки пронзило их, пробуждая чувства. Закрыв глаза, Гуру что-то речитативом читал на санскрите, и его слова звучали так знакомо в этой комнате, наполненной спёртым воздухом и дымкой благовоний. Он оценил их внутренние устремления и пригласил взойти на борт «золотого челна, который доставит их к золотому берегу Запредельного, минуя океан невежества». Мои родители порядком устали, вычерчивая собственные траектории движения, а гарантия безопасного трансфера на золотой берег Запредельного казалась совсем не той вещью, которую хотелось проворонить. Казалось, что в арсенале этого простого и скромного гуру отсутствуют протокольные уловки, ловушки прибыли и приманки прозелитизма – то есть всё то, что в избытке имеется в прочих религиозных группах. Небольшой круг преданных последователей, ведомых мудрецом – вот в чём заключалось отличие. Это было в точности то, чего жаждали мои родители. Хотя ни у отца, ни у матери до этого не было желания вступить в брак, они были полностью очарованы идеей совместной жизни с Гуру. И они склонили головы, принимая мудрость Гуру.

Так в этот вечер мои родители стали учениками Шри Чинмоя.

Почти сразу после того, как родители стали полноправными учениками, Гуру преобразовал свой маленький неформальный кружок медитации в структурированную организацию. Поскольку Гуру хотел, чтобы приоритетом для всех его учеников был духовный рост, он предписал особый образ жизни, который обеспечивал бы кратчайшую дорогу к самосовершенствованию. Он запретил любую, на его взгляд опасную, деятельность. Были запрещены: алкоголь, кофеин, курение, наркотики, телевидение, радио, кино, музыка, газеты, журналы, мясо, танцы, домашние животные, а также книги, автором которых был не сам Гуру. Кроме того, все ученики должны были оставаться холостыми. По словам Гуру, в традиционных семьях возникают ссоры и неурядицы, которые, в лучшем случае становятся помехой на пути к просветлению, а в худшем и в более частом случае – приводят к катастрофе.

Были, впрочем, и некоторые исключения. Гуру давал добро на заключение особых союзов, которые он называл «небесными супружествами». Гуру сочетал браком некоторое количество новых учеников, взяв с них обещание придерживаться целибата. В 1969 году, вскоре после «небесного супружества» родителей, моя мать забеременела, таким образом, явно нарушив политику, проводимую Гуру. Проблема беременности моей матери тут же посеяла смуту противоречия в рядах новобрачных, которые по сути всё ещё являлись друг для друга незнакомцами. Они были сбиты с толку, но стеснялись признаться Гуру.

Гуру отчитал моих родителей за их «приземлённость» и за то, что они пошли на поводу у «сил нижнего витала» (lower-vital forces), которые в состоянии растоптать все их духовные устремления. Мои подавленные родители обратились к Гуру с мольбой о прощении, истолковывая свой проступок как результат слабости, а не умышленного неподчинения. В конечном счете, им удалось воззвать к безграничному состраданию Гуру. Он обратился к «Суприму» (Supreme — слово, которое Чинмой употреблял вместо слова «бог») и сообщил моим родителям, что Суприм был настолько тронут молитвами Гуру, что позволил придать эпизоду «приземлённости» значение духовной благодати. Затем Гуру объявил, что вошёл в контакт с «высшими небесами» и договорился о том, что одна выдающаяся душа инкарнируется в теле избранного ученика. Мои благодарные родители дали клятву больше никогда не идти на поводу у «сил нижнего витала», и обновили своё обещание не попадать в «семейные ловушки», дабы беспрепятственно продвигаться по дороге духовного развития. Они понимали – единственное, что удерживает их вместе – это Гуру и только Гуру. Он был фундаментом их брака и жизней.

Подобно тому, как в великих религиях имеются истории, призванные давать ответы на вопросы, не имеющие ответов, объяснять необъяснимое и осознавать неосознаваемое, — такая история была и у Гуру. Его историей была я – чудо-ребёнок. История Центра Шри Чинмоя, которая скромно началась в 1964 году и продолжается до наших дней, насчитывает 7000 последователей по всему миру и сотни тысяч бывших учеников. В истории Центра Шри Чинмоя, я, согласно легенде, рассказанной Гуру (а затем многократно повторённой его адептами) была единственной душой, которую он лично отобрал и пригласил для инкарнации в своём земном царстве. Хотя моё рождение и не было объявлено результатом непорочного зачатия, он провозгласил, что я спустилась с «высших небес» для того, чтобы стать образцовым учеником. Как Ананда для Будды, как Пётр для Иисуса, как Лакшмана для Рамы — так и я должна была стать преданным жертвенным существом, самоотверженным и неутомимым, безоговорочно служащим своему господину.

Миф о моём рождении был одной из самых любимых историй, рассказываемых Гуру на протяжении многих лет. Хотя он и претерпевал (в зависимости от настроения) незначительные изменения, стандартная версия такова: в 6:01 тёплым сентябрьским утром 1970 года моя душа вошла в этот мир, приземлившись в одной из больниц штата Коннектикут. Моя обессиленная мать радостно улыбнулась и крепко прижала меня к своей груди. В это время мой отец находился на парковке, ожидая Гуру. Как только Гуру был доставлен из Нью-Йорка, он тут же, в сопровождении моего отца, проследовал в родильное отделение.


По словам Гуру, мой первый даршан — официальное благословение, состоялось через час после моего рождения. Гуру подошёл к окну и увидел меня. Я, как и все новорожденные, спала. Гуру принёс с собой моё имя. В восточной традиции духовное имя означает новую жизнь, новую личность. Моей матери — Кэтлин, Гуру дал имя Самарпана, а моего отца, названного при рождении Тонис, он переименовал в Рудру. Мои родители никогда не рассматривали возможность самостоятельно дать мне имя. Я принадлежала Гуру. Он выбрал имя – Джаянти, что означает «полная победа высочайшего Суприма».

Гуру начал медитировать на меня, посылая внутренний приказ проснуться и отреагировать на его присутствие. Я продолжала спать. Это был мой первый акт неповиновения. Гуру снова сконцентрировался, пытаясь растормошить меня, но я никак не отреагировала. Чувствуя разочарование, он обратился к моей душе: «Так вот, значит, какова твоя благодарность? Я специально отобрал тебя на высших небесах, чтобы ты была на земле рядом со мной — и вот как ты благодаришь меня? Ты не признаёшь своего Гуру? Э-э-э!» На этих словах я выпрямила пальцы, сложила руки в знак приветственного пранама, открыла глаза и слегка преклонила голову. Это был момент совершенства. Это был акт безоговорочного признания победы Гуру, бхакти в её чистом виде. Чудо свершилось. Это была моя первая проверка, я выдержала её, укрепив свой статус и свои узы.

Первые полгода жизни я не покидала пределы жилища, поскольку Гуру объяснил моей матери, что моя особенная, ослепительно прекрасная душа, нуждается в надёжном убежище до тех пор, пока не привыкнет к вибрациям этого хаотического мира. Моя мать повиновалась, не задав ни единого вопроса. Это было обязательным требованием, выдвигаемым к преданному ученику: повинуйся, безоговорочно служи Гуру. За это он гарантированно доставит ученика к золотому берегу совершенства.

Все мои детские воспоминания сводятся к тому, как я пыталась подчиниться и угодить Гуру. Самое раннее воспоминание относится к вечеринке по поводу моего третьего дня рождения. В тот вечер медитация проходила в доме ученика, который жил в нескольких кварталах от дома Гуру. Мать нарядила меня в сари светло-синего цвета – это был любимый цвет Гуру. Сари – обязательная форма для медитации – представляло собой полосу ткани длиною 5,5 метров, которая благопристойно покрывала всё тело. Если всё сделано верно, то сари образует богоподобный силуэт. Ученики носили самые разнообразные сари. Носили они и шёлковые сари, подобные переливающимся всеми цветами радуги драгоценным камням, которые напоминали роскошно вышагивающего павлина. Носили они и белоснежные хлопковые одеяния, напоминающие о монашеской аскезе. Перед моей матерью стояла непростая задача – запеленать меня, крутящуюся и брыкающуюся, в пятиметровый кусок синего скользкого полиэстера. Хотя мать предусмотрительно пришпилила это божественное одеяние булавками к нижней юбке, мои ноги всё равно запутывали в складках. Гуру пригласил меня в комнату, где уже дожидался торт, испечённый по случаю моего дня рождения. Торт был размером с автобусное колесо. Он был украшен сахарной глазурью, кремовыми розочками и тремя толстыми свечами. Я прошагала к торту, горя от желания задуть свечи. Но, как и перед любым делом, сперва следовало помедитировать. Гуру жестом указал мне встать перед ним.


Я принялась егозить. Я слышала, как пламя свечей лижет воздух, а затем увидела, как таяли свечи, и розовый воск смешивается с глазурью. Мне необходимо было добраться до этих свечей. Мне необходимо было лизнуть эти кремовые розочки, но я была в западне. Он всё ещё не закончил. Я всё ещё не получила должное благословение. Левой рукой он вцепился в мои сложенные руки, зафиксировал их, а затем положил свою правую руку на мою голову, полностью покрывая её. Затем он с ещё большей силой надавил на мою голову, как бы убеждая посредством силы – его любовь лучше принять по-хорошему. Я стала вырываться, пытаясь развернуть голову в сторону моей матери. Я была очень обеспокоена. Люди за моей спиной хихикали, ахали да охали, а свечи тем времени всё таяли и таяли. Гуру развернул меня лицом к себе. Благословение состоялось.


Наконец, расплывшись в широкой улыбке, он изрёк: «Хороши девочка, Джаянти, ты хороши девочка». Он отпустил меня, а я, всё ещё под впечатлением от благословения, сделала шаг назад, и снова оглянулась в поисках матери. Я увидела её, и это было для меня облегчением. Она широко улыбалась, а на глазах выступили слёзы радости. Мне всегда становилось легче, если я видела мать. Сложив вместе ладони, она подсказала последовать её примеру. Я так и сделала. Я сомкнула ладони и встала у торта. Затем я взглянула на отца и на брата. Отец возился с камерой, заглядывая в её глазок, словно рассматривал собственное отображение. Мой шестилетний брат Кетан сидел, обхватив руками колени, и пристально смотрел на меня. Он ненавидел все дни рождения, кроме своего собственного.

Наконец-то пришло время великого события – пора штурмовать сахарную крепость. Размер торта был таков, что я не могла достаточно приблизиться для того, чтобы задуть свечи. Я сделала слабый выдох, но ничего не произошло. Я посмотрела на Гуру, в ожидании инструкций. У него всегда находились инструкции.

«Дуть, хороши девочка. Фух-фух! Дуть сильно.»

Я попыталась ещё раз. Безрезультатно. Я не хотела разочаровывать Гуру. Разочаровать Гуру означало, что он не будет мне улыбаться, а вместе с ним — и мои родители. Снова за спиной хихиканье, охи да ахи. Я выдула весь воздух, что был во мне. Но так ничего и не произошло.

«Ой», — сказал Гуру, — «она не моги. Её мама, ходить-помогать». Гуру переключился на чтение какой-то записки.

Я потерпела неудачу. Мои глаза наполнились слезами. Гуру больше не глядел в мою сторону.

Моя мать поднялась, как всегда в готовности принести себя в жертву во имя семьи, но в этот же момент, безо всякого приглашения, выскочил мой брат Кетан. Он вбил свой кулак в открытку с поздравлениями, адресованными «любимой Джаянти», и задул мои свечи. Он выиграл.

«Ой», — сказал Гуру, обращаясь к хаосу, простирающемуся перед ним.

С Днём Рождения.

* * *

Источник:
www.jayantitamm.com/Links/excerpt.html
Перевод Ра, 2010.
Критика и распространение – ОК.